Задонское сельское поселение

Алексей Коркищенко: личность в истории

Уроженец хутора Еремеевка А. Коркищенко написал 12 книг. "Они наполнены добротой и ярким описанием непростой жизни селян", - так отзывались о произведениях Коркищенко критики. А сам писатель подчеркивал, что в его книгах многие прототипы – жители хутора Еремеевка.

В 1974 году на экраны вышел фильм "Роса", снятый по повести Алексея Абрамовича "Старая лошадь Зина". Лента получила приз чехословацкой молодежи на международном фестивале в Чехословакии.

В основу этого произведения, - утверждал писатель, легли детские впечатления. Таким образом, многие жители нашей страны и зарубежья прониклись «еремеевским духом» и узнали о том, как жили в селах Азовского района люди, как работали в колхозах, воевали и сохранили доброту уже в современное время.
Повесть «Старая лошадь Зина» была написана всего за неделю, прочел и рекомендовал к изданию Константин Паустовский. В последствии она и стала сценарием советского фильма.
Этот фильм в советскую эпоху был очень популярен. Его называли гимном доброте. Обычная история про мальчика Трошу, который пожалел старую лошадь Зину. Но здесь - десятки человеческих судеб, взаимоотношений и характеров. А главная героиня - не придуманная, а самая настоящая.
"Была у меня такая лошадь! И действительно, Зиной ее звали... Я вот так вырезал в шляпе две дырочки и Зине на голову надел. Стала красавицей... Все это было", - вспоминал автор повести "Старая лошадь Зина" Алексей Коркищенко. - Это произведение и стало основой для сценария фильма "Роса". Даже ничего не пришлось менять, буквально каждую фразу перевели на художественный кадр. Когда уже фильм был готов, вмешалась советская цензура.
Вопрос о пенсиях для крестьян был запретной темой. И даже в таком варианте о ней говорить было нельзя.

Правда, историю с пенсией для заслуженной Зины все же оставили. Помог актер Борис Черков, игравший в этом эпизоде. "Старую лошадь Зину" впервые опубликовали за два года до выхода фильма - в 1973 году на страницах журнала "Дон". Успех был невероятный. И через несколько месяцев появилось самостоятельное издание "Зины" - 30 тысяч экземпляров.
Алексей Абрамович признавался, что больше любит перечитывать, чем пересматривать историю про старую лошадь. Так ему легче восстанавливать в памяти правду: Это он сам - мальчик Троша и его любимая лошадь Зина. Которая принесла славу писателю Коркищенко, отблагодарив таким образом за заботу.

- Я с детских лет часто бывал на колхозном дворе, где в сараях выращивали племенных лошадей, - рассказывал писатель на встрече со школьниками в своем родном хуторе Еремеевка. – Я наблюдал, какую траву ест лошадь, как она ведет себя. И понял, что у лошади есть своя психика, как и у маленьких детей. И если кто обидит ее, она постарается наказать обидчика. Между людьми и животными есть связь.

Многое знал Алексей Абрамович о лекарственных растениях. Бабушка с детства говорила мальчонке, что у трав и у деревьев есть свои имена.

В 2007 году в Донской государственной публичной библиотеке состоялась презентация сборника рассказов и повестей известного донского писателя Алексея Коркищенко «Сказания о лошадях и людях».

- Судя по названию вашей книги, вы считаете, что люди и лошади имеют нечто общее? – спросили тогда писателя.

- Лошади, как дети: нельзя с лошадью вести себя мягко, а то она закинет тебе копыта на шею. Но и нельзя бить, колотить, кричать на нее, как и на ребенка. Через отношение человека к лошади выявляется его характер, выявляется, что он за существо.

- Почему вы пишете именно о лошадях? Откуда такая любовь к ним? - интересовались читатели.

- Я родился в хуторе Еремеевка Азовского района. У нас была ферма с лошадями. Я в лицо знал около 200 лошадей. Только мы начинали ходить, нас сажали на лошадь, чтоб мы «рулевали». Нас с самого начала старались озаботить ответственностью за «большое» существо, которое нужно было накормить, почистить. Это большое чувство ответственности.

. Немало добрых слов было сказано в адрес писателя.

- О лошадях и вообще о животных может написать только добрый, совестливый человек с нежной детской душой, - с чувством говорил о писателе его коллега Василий Воронов. - Алексею Абрамовичу свойственна чистота, непосредственность восприятия жизни. Он всегда был свободным художником, его невозможно было удержать на привязи.

 

На фронт уходил добровольцем

Член Союза писателей России, заслуженный работник культуры РФ, писатель Алексей Абрамович Коркищенко был участником Великой Отечественной войны.

Окончив семилетнюю школу, будущий писатель работает в тракторном отряде колхоза учётчиком-заправщиком. Когда фашисты захватили Ростовскую область, находится на оккупированной территории. Вскоре после освобождения хутора от немецко-фашистских захватчиков, в апреле 1943 года, уходит добровольцем на фронт. Его направляют в артиллерию, он сражается на Юго-Западном 1-м Украинском фронте, участвует в освобождении Украины и Польши. Войну закончил в Германии, в городе Бреслау.

 

«Доброты стало меньше»

После войны отучился в военно-морском институте на минера и в 1946 году начал службу в Черноморском флоте. Черное море в то время называли "суп с клецками" из-за обилия оставленных немцами подводных мин. Тральщик, на котором служил Коркищенко, несколько раз подрывался. Это время писатель, что называется, пропустил через сердце. Алексей Абрамович считал такое отношение к жизни и секретом успеха, и рецептом долголетия. В современном же мире, по мнению писателя, «доброты стало меньше». Демобилизовавшись из Военно-морского флота в 1950 году, Коркищенко возвращается в родной хутор, работает в колхозе.

 

Первые сборники – для детей

Затем поступает в Ростовскую культпросветшколу. После её окончания в 1954 году – заведующий отделом культуры в Развиленском районе, директор Дома народного творчества при управлении культуры Каменской области.

Почувствовав в себе призвание писать, переходит на журналистскую работу. С 1957 года он работает литературным сотрудником газеты «Красное Приазовье», корреспондентом газеты «Молот», редактором Ростовскогокомитета по радиовещанию и телевидению. Решает продолжить образование и поступает на заочное отделение факультета журналистики МГУ и сценарного факультета ВГИКа, и успешно их оканчивает.

Начинает писать рассказы. В 1955 году один из первых рассказов Коркищенко «Вепрь» публикует журнал «Дон». Затем Ростиздат выпускает сборники его рассказов для детей «Похождения деда Хоботьки» и «За жёлтым ериком»

Затем обращается к жанру повести для детей. В 1965 году выходит его «Повесть о сынах Земли Яше, Грише, Вене, дочери Земли Нюрке и Космическом Путешественнике» «Полосатые чудаки», а затем «Внуки красного атамана» и «Старая лошадь Зина».

Пишет также и произведения для взрослых, одно из них – повесть «Твой светлый дом». Также является автором документальной повести «Золотой круг» о Герое Социалистического Труда Ф. Я. Канивце.

Также писал рассказы очерки о проблемах современного села, публиковавшиеся во многих газетах и журналах.

 

К сведению: Алексей Абрамович написал сценарии художественных фильмов «Было дело, да!» и широко известного «Роса», в котором снимались популярные актеры: Борис Чирков, Майя Булгакова, Любовь Соколова, Лариса Лужина, Юрий Назаров, Степан Крылов, Валерий Богомолов.

Писатель был частым гостем у ребят Азовского района, особенно тепло его встречали в Еремеевской школе, где он учился, а свое 80-летие он отметил вместе с читателями в детской библиотеке.

 

Предки - казаки расселились в хуторах

Из воспоминаний о детстве в интервью журналистке газеты «Молот», посвященной 75-летию писателя:

Предки мои – из запорожцев. А еще точнее – полтавцы, которые били шведов под Полтавой. Там служил мой предок, у которого было прозвище Карк. Он был записан в реестр казаков Азовского войска, которое стояло на южных рубежах. Потом казаки эти расселились в хуторах.

Затем военная линия в нашем роду прервалась. Мой прадед Иосиф Сидорович был ходоком по делам азовских граждан. Так называли раньше адвоката. Есть такая легенда, что он был городским главой, но это нужно проверять по архивам.

 

Оккупация

В оккупации на хуторе я прожил полгода. Артелью работали: то есть как трудились в колхозе, так и продолжали. И люди выбирали своего атамана «голосом» - так придумали немцы. То есть, кто громче прокричит. У меня это описано в повести «Внуки красного атамана». Там много из того, что было на самом деле. Я мало что придумал в этой повести. И как подростки спасали зерно, и как скот спасали.

И все под немцами жили по законам советской власти.

Старостой избрали бывшего завхоза Алексея Яковлевича Григораша. Как он нас, ребят, оберегал: оружия то было много. Даже припрятали мы ротный миномет и готовы были все это пустить в ход.

А он говорил нам: смотрите: лесов и болот здесь нет. Вы немца одного подстрелите с чердака, и что за этим последует? Резня! А наши вернутся – спросят, где дети, родители? Где наши семьи?»

Интересные события происходили. Я был еще до войны учетчиком, старший брат подучил этой хитрой науке. Люди получали за трудодни зерно и кукурузу. А сортовое зерно мы сохранили в степи, в старых силосных ямах. Мы верили, что наши вернутся.

И не было никаких сомнений, кто победит в войне. Наоборот, уверенность была потрясающая.

И вера в советскую власть тоже была. Хотя по политическим мотивам в 1937-м году на глазах у всех арестовывали невинных людей. Лучшего агронома на всю округу, к которому советоваться шли гораздо чаще, чем к председателю, в 37-м взяли – и ни слуху, ни духу. Этого агронома, Михаила Пшенецкого, который научил людей сажать сады и ягодники я до сих пор помню.

 

Хуторяне любили «Тихий Дон»

А в войну забирали у нас лучших ребят. Я знал их всех. После «Тихого Дона», который у нас читали по страничкам.

Да, да, книгу разделяли и читали в очередь! Отец вскакивал, разгорячась, говорил: «Вот это писатель! Он знал слово!» Это слово вводило человека в мир, открывало глаза на людей. Когда я прочитал эту книгу, то увидел своих хуторян ясно, объемно.

 

Это произвдение Алексей Коркищенко посвятил «мальчишкам Дона, сражавшимся с немецко-фашистскими захватчиками в одном строю с отцами. дедами и старшими братьями».

…Дед Миня вышел из куреня, крякнул, словно селезень, прочищая горло, сказал хрипло:
- Здорово ночевали, Запашновы! С утра он был в добром юморе.
- Здорово, здорово, - пропела Панёта, идя от коровы с полным ведром молока; пена поднималась шапкой под самую дужку.
Она взяла кружку на верстаке под грушей, зачерпнула с верхов молока и подала Мине.
- На-ка, выпей натощак, силы наберешься! Дед хмыкнул, недовольно повел жесткими усами. Пробурчал:
- Нашла чем поить... Мне бы сейчас стопочку настойки...
- Я тебе вот дам стопочку! - ласково сказала Панёта, приступая к нему с кружкой. - Пей зараз же, пока не остыло.
- Ну ладно, давай, пристала, - капризно сказал дед и выпил молоко залпом. Обсосал усы, поморщился.
- Вот и молодец, вот и голубчик! - Панёта погладила его по плечу.
Интересно было Егору наблюдать за ними со стороны. Бабка обращалась с дедом, как с маленьким ребенком, а ведь он казачина - ого! - герой германской и гражданской войн. У него три награды за храбрость и мужество: два Георгиевских креста и орден боевого Красного Знамени. Орден он получил из рук самого Буденного, в его армии Миня командовал кавалерийским полком. И еще один орден он получил совсем недавно: Трудового Красного Знамени.
Станичники называли Миню красным атаманом - он был первым председателем станичного Совета. А с тридцатого года и до последнего времени руководил колхозом. Недавно вот дед ушел на пенсию, потому что у него стала сильно болеть голова и "перекрутились нервы".
Это верно, с нервами у Мини было неладно издавна. Егор поражался умению Панёты быть доброй и ласковой к нему даже в страшные минуты.
...Однажды осенью, несколько лет назад, когда бабка солила овощи, Миня пришел с работы не в себе. В ответ на какое-то бабкино пустяковое замечание бросился на нее с кулаками. Она перехватила его руку, крякнула, с неожиданной силой подняла и бросила в высокую кадушку с рассолом, приготовленным под арбузы. Миня бултыхался там в сапогах и одежде, а она, продолжая шинковать капусту, мягко выговаривала ему:
- Нешто можно так, дурик? Я твоя родная жена. Четверых детей привела тебе, и все красивые, не убогие... Чего ж ты на меня кидаешься? Нешто хотел на тот свет отправить?! Али любить перестал?
Лязгая зубами от холода, Миня проговорил, запинаясь:
- Люблю, люблю, Панётушка!.. Прости, ум за разум зашел... вытащи, голубушка, а то простыну... Рассол больно студеный, а я был горячий.
Она вытащила его из кадушки, виноватого и смирного, раздела, натерла нашатырным спиртом, замотала в теплое одеяло и дала настойки с шалфеем...
Егор усмехнулся, вспомнив этот случай. Он тоже налил себе кружку парного молока и не спеша выпил.

Даже облизал сметанные потеки на боках кружки. Молоко было сладковатое, мягкое, пузыристое. Живот тотчас наполнился ласковым теплом, и Егор размяк (весь. Это не помешало ему съесть за завтраком две миски щербы.

Миня, разбирая сазанью голову и аппетитно обсасывая каждую косточку, завел разговор с Панётой:
- В Шахты собираюсь съездить... Сына Назара проведать...
- Ты бы и в Каялу заехал, племяша-то, Михаила Витютиного, повидал бы. Крестник-то твой! Ни привета от него, ни ответа...
- Надо б заехать, да крюк немалый.
- Миша дом поставил, Матрена, сестра твоя, рассказывает, в начальники вышел, дети выросли, а мы все с энтим крюком не сладим. Осердился он, видать, дюже - и сам к нам не заезжает, и нас больше к себе в гости не зовет... Сыну-то его старшему, Виталию, поди, уже шестнадцатый пошел...
- Да где там шестнадцатый?! - вмешался Егор. - Он младше меня, ему, как и Саньке шахтерскому, тринадцатый пошел...
-Цыть, не мешайся! - остановил его дед. - Сами помним, сколько кому лет... Наверно, ты, мать, права. Заеду я и в Каялу, оттуда до Васильево-Петровской недалеко. Там мой боевой друг живет, Дорошенко. Давно в гости ждет меня. Помнишь, мать, заезжал он к нам...